Штормовое предупреждение: повторят ли Путин и Янукович судьбу Мубарака

Резкий рост протестной активности в Украине и в России свидетельствует, что обе страны подошли к новому этапу в своем развитии. В наших обществах все больше людей приходят к выводу, что верхи не могут, а низы не хотят. Российский публицист Елена Галкина рассуждает о перспективах революции в России, но в ее аргументации легко увидеть и Украину.

Политический процесс в России ускоряется с каждым днём. В декабре 2010 года неожиданные волнения молодёжи на Манежной площади казались многим смесью провокации властей и шовинистической демонстрации силы футбольных фанатов, способность которых к самоорганизации была широко известна. В целом же царило ощущение глубокой социальной апатии. Даже беспрецедентно циничный демонтаж системы среднего образования, касающийся абсолютного большинства населения, не вывел российское население из комы. Жалкие ростки внесистемной оппозиции собирали на свои акции сотые доли процента жителей городов. Кто мог предположить тогда, что через год протестовать против ожидаемо сфальсифицированных итогов голосования на улицы Москвы выйдет около 10 тысяч человек? Можно ли было прогнозировать, что на этих выборах «Единая Россия» не наберёт и половины голосов, и причиной тому будет не очередной коварный план кремлёвского горца, а протестная явка, активность и решительность наблюдателей в крупных и относительно благополучных городах? Такие суждения казались слишком смелыми и необоснованными даже месяц назад. Теперь, когда всё это стало реальностью, главный вопрос - насколько серьёзно это общественное пробуждение, особенно в преддверии президентских выборов, и как может развиваться ситуация. Иначе говоря, имеются ли предпосылки для революции в современной России и какой она может быть по своей классовой сущности и идеологическому оформлению?

Ошибки экспертов в условиях быстро меняющейся политической обстановки неизбежны, особенно если вспомнить, что революции в мире происходят нечасто, в разных частях земного шара и конкретно-исторической специфике. Вот так и в январе 2011 г., когда «арабская весна» только начиналась, большинство специалистов считали режим Хосни Мубарака одним из самых стабильных в регионе.Вслед за Тунисом вспыхнули волнения в Алжире, Ливане, Иордании, Йемене, Омане, даже в Саудовской Аравии было неспокойно - имели место самосожжения и демонстрации. В Египте же в ноябре - декабре 2010 г. были проведены очередные выборы, в которых 420 мест из 518 завоевала Национально-демократическая партия, возглавляемая тогда Мубараком. Поскольку формально в Египте и тогда была многопартийная система, без оппозиции не обошлось: в целом остальные партии завоевали целых 15 мест, остальные достались независимым кандидатам. На выборах 2005 г. в парламент прошли 107 независимых депутатов, 88 из которых на деле представляли запрещённую экстремистскую организацию «Братья-мусульмане». Мубарак решил не повторять этой ошибки, и ко второму туру в декабре 2010 г. часть независимых кандидатов была отсеяна по результатам голосования, а кто-то и арестован. Экстремистская организация объявила о бойкоте выборов. Но каких-либо серьёзных общественных протестов не было. Когда же 25 января начались серьёзные массовые протесты, день ото дня нараставшие как снежный ком, большинство аналитиков вслед на западными СМИ сразу отдали заслугу в организации протеста состоятельной европеизированной молодёжи, координирующей свои действия через фейсбук и твиттер. Это понятно и психологически: так увлекательно наблюдать за дискуссиями в социальных сетях, чувствуя себя сопричастным великому историческому процессу. И совершенно неважно, что интернетом в Египте пользуется лишь несколько процентов населения, в то время как около 30% вообще неграмотны, а во всех социальных сетях до последнего времени были представлены лишь около 160 тыс. египтян, многие из которых находились во время революционных событий заграницей (Популярность сетей резко выросла уже после начала революции. Так, за последние месяцы количество сообщений в твиттере на арабском увеличилось более чем в 2 тысячи раз).

Излишняя осторожность экспертов в случае с Египтом привела не только к тому, что год назад совершенно не принимались во внимание повсеместно распространённые латентные протестные настроения, ощущение национального и личного унижения, ненависти к авторитарному режиму Мубарака и тотально коррумпированной бюрократии, которые очевидны были во всех социальных слоях - от водителей такси и мелких лавочников до университетской профессуры и даже офицеров. Что касается идеологии восставших, то и через полгода после свержения Мубарака среди специалистов доминировала оценка протеста как светского и прозападного - настолько впечатляющим было, видимо, отсутствие зелёных полотнищ и исламистских лозунгов во время зимнего стояния на площади Тахрир. Поэтому сейчас, когда на первых в истории страны свободных выборах «Братья-мусульмане» и салафиты с разгромным счётом побеждают светские партии (прогноз по итогам первого этапа - около 70% мест в парламенте), особенно интересно читать только что вышедшие, но подписанные в печать пару месяцев назад сборники, где авторы уверенно пишут о том, что исламизм не играл никакой роли в этой революции. Светская риторика Тахрира и текстов местных СМИ, лексически так похожая на лозунги оранжевых революций Восточной Европы и постсоветского пространства, повела экспертов по ложному пути, заставив игнорировать очевидные общественные настроения.

Ситуация в России во многом похожа на Египет конца эпохи Мубарака, но имеет и некоторые принципиальные отличия, если брать во внимание даже лишь внутренние факторы.

Опыт революционного процесса в странах с разными вариациями имитационной демократии, от шахского Ирана до Арабской весны, показывает, что за несколько лет до падения системы происходит вынужденная либерализация политического пространства, расширение присутствия в парламенте подконтрольной системной оппозиции (включая попытки конструирования таковой), а иногда и дозированный допуск туда внесистемной. Это происходит как ответ на массовые протесты, которые могут выражаться в стихийных уличных выступления, забастовках, протестном голосовании. Однако на принципиальные структурные изменения система уже не способна в силу косности и инертности. Как только градус протестных настроений в обществе временно снижается, вновь происходит усиление авторитарных тенденций и репрессивного давления. Режим отказывается от попытки создания какого-либо баланса сил из-за того, что даже малейшая либерализация даёт начало неуправляемым идейно-политическим процессам.

Уже сами 49,3% «Единой России» общество восприняло не как «шаг навстречу демократии», а как свидетельство слабости системы, которая не смогла обеспечить заранее запланированного процента, несмотря на практически неприкрытое административное давление и массовые фальсификации. И открытие этого шлюза дало любопытный эффект: в него ринулись не только средние слои городов-миллионников, но вслед за ними, и очень быстро, часть правящего слоя, представители новорусской аристократии и купечества первой гильдии.

Хорошо информированный оптимист Георгий Сатаров в ответ на события последних дней написал, фиксируя фобии находящейся у кормила верхушки: «Раньше они (российские власти. - Е.Г.) боялись оранжевой революции, а теперь у них перед глазами североафриканские сценарии» . Это принципиальная разница, потому как цель оранжевой революции - это приведение в более устойчивое состояние правящего класса без серьёзных уступок иным слоям общества. Политическая система рихтуется несущественными буржуазно-демократическими элементами, но сохраняется по существу. Если революции в Египте и Тунисе дойдут до логического завершения, политическая система будет изменена радикально, а вместе с ней сменится и правящая элита.

Начинались арабские и цветные революции очень похоже: вспышка происходила после какого-нибудь возмутительного прецедента, связанного с унижением властью человеческого и национального достоинства (в цветных революциях всегда связано с фальсификацией выборов); в авангарде много молодёжи из средних городских слоёв; единственным чётко артикулированным требованием было свержение насквозь коррумпированного режима, позитивная программа в лозунгах восставших отсутствовала; очень мало убитых и раненых. Но дальше пути восстаний расходятся, потому что за бунтом «цветных революций» не стоит никакой структурированной оппозиции, никто не предлагает внятной программы и утопии, поэтому движение вянет, приведя к власти популистскую фигуру, абсолютно устраивающую правящую элиту в широком смысле, т.е. за исключением бывшего «лидера нации», его родных и близких. Именно этот сценарий единственно приемлем для российской элиты, и наиболее активная её часть быстро захватила инициативу и пытается в данный момент его осуществить силами либеральной оппозиции.

Арабская весна отличается тем, что за внешне похожими проявлениями стояла прекрасно структурированная исламистская оппозиция, имеющая огромное влияние на массы через мечети, а также известную населению, благодаря многолетней пропаганде, программу действий и социально-экономическую и политическую утопию (халифат, исламская демократия, исламская экономика и т.п.). Десятки лет находившиеся на нелегальном положении, исламистские организации после начала революций зарегистрировали партии и теперь официально побеждают на свободных выборах, de facto во многом их и организуя. В России нет ни такой оппозиции, ни времени для её возникновения - режим уже трещит по швам. Так что нашей компрадорской буржуазии и бюрократии не стоит бояться такого развития событий.

Массовое восстание невозможно организовать, оно начинается стихийно. Поэтому его можно только прогнозировать. Я полагаю, что таковое развитие ситуации не только возможно, но и неизбежно, это вопрос времени, причём максимум ближайших нескольких лет. Последние события, особенно поствыборные, показывают: в различных слоях общества, и прежде всего в элите, существует убеждение, что точка невозврата уже пройдена и терминальная дестабилизация может начаться в любой момент. Политическая система России совершенно не соответствует интересам большинства населения, социально-экономическим и геополитическим потребностям нации. Единственная её дорога - это насильственный демонтаж снизу. А так как у нас нет сильной оппозиции, готовой бороться за власть, она будет формироваться из мелких групп уже в ходе хаотического процесса.

Резко против правящего режима на этих выборах проголосовали крупные города и агломерации. То есть со своими политическими антипатиями определились люди, которые мыслят себя как средний класс, а своё будущее, соответственно, как национально-буржуазное, даже если и не знают, как называются такие представления. Но социально-экономические проблемы остаются основными для российского общества, и эта тенденция в ближайшее время будет усиливаться. А поле останется за тем, кто сумеет предложить людям понятную программу, отвечающую их чаяниям, и идеал, который же один раз не потерпел крах в их представлении, а на этой основе уже из стихии создаст организованную силу, которая будет способна бороться за власть ради воплощения своих идей. Иначе действительно существует опасность либерального вырождения протеста, в силу хотя бы того, что бенефициары «цветной революции» уже относятся к правящему слою и обладают несопоставимыми с остальными силами финансовыми ресурсами.

Источник: Рабкор